Я бы, все же, воспользовался рекомендациями "Философии антиязыка":
Антиязыковая бессмыслица отсылает к притуплённости бритвы Оккама – максимуму преумноженных сущностей, запрещающему резерв естественных ошибок при словотворчестве. Умножение сущностей необходимо для подтверждения не столько онтологического, сколько лексикографического статуса бритвы Оккама, который стал возможен благодаря бороде Платона, а в наше время – щетине Эпштейна, слегка восполнившей парадоксальное оскудение философского языка. Замусоривание философии кастрированными смыслами стало началом конца классического философствования: если раньше смыслодефицит компенсировался естественнонаучными и гуманитарными науками, то теперь он приобрёл экстрадисциплинарный масштаб, ядром которого стала анархистская философия. Если бритва Оккама запрещает умножать сущности без необходимости, то щетина Эпштейна налагает запрет на умножение сущностей, подобных бритве Оккама, несмотря на автореферентную чистоплотность последней. С другой стороны, как показывает лексикон антиязыка, бритве Оккама ни разу так и не удалось предотвратить появление избыточной сущности, поскольку всё, что было дезавуировано или замолчано в языке, автоматически пополнило словарь антиязыка. Парадоксально то, что сама бритва Оккама не учится на собственных ошибках, в числе которых – лексикографическое ханжество её пользователей, пытающихся опровергать то, что стало фактичностью языка, а значит – и философская рефлексия над ней. Бритва Оккама для антиязыка может быть применена лишь в том случае, когда избыток антислов угрожает воантиязыковлению – избеганию антиязыка посредством семантических паллиативов (например, в виде соответствующей гипотезы происхождения антиязыка из самого себя, то есть из автореферентности, неопределимой до определения неопределимости, или из небытия, то есть отсутствия прерывности между семантизациями и асемантизациями). Бритва Оккама представляет собой такой перформативный парадокс, который упреждает умножение критериев верификации и фальсификации для лишних сущностей (если, идя на поводу у бритвы Оккама, можно придумать сущности сверх необходимости, преумножив её репрессивный потенциал, то тем самым подтвердится её автореферентная уязвимость, склонная к собственной апологии в виде презумпции перформативного парадокса).
no subject
Антиязыковая бессмыслица отсылает к притуплённости бритвы Оккама – максимуму преумноженных сущностей, запрещающему резерв естественных ошибок при словотворчестве. Умножение сущностей необходимо для подтверждения не столько онтологического, сколько лексикографического статуса бритвы Оккама, который стал возможен благодаря бороде Платона, а в наше время – щетине Эпштейна, слегка восполнившей парадоксальное оскудение философского языка. Замусоривание философии кастрированными смыслами стало началом конца классического философствования: если раньше смыслодефицит компенсировался естественнонаучными и гуманитарными науками, то теперь он приобрёл экстрадисциплинарный масштаб, ядром которого стала анархистская философия. Если бритва Оккама запрещает умножать сущности без необходимости, то щетина Эпштейна налагает запрет на умножение сущностей, подобных бритве Оккама, несмотря на автореферентную чистоплотность последней. С другой стороны, как показывает лексикон антиязыка, бритве Оккама ни разу так и не удалось предотвратить появление избыточной сущности, поскольку всё, что было дезавуировано или замолчано в языке, автоматически пополнило словарь антиязыка.
Парадоксально то, что сама бритва Оккама не учится на собственных ошибках, в числе которых – лексикографическое ханжество её пользователей, пытающихся опровергать то, что стало фактичностью языка, а значит – и философская рефлексия над ней. Бритва Оккама для антиязыка может быть применена лишь в том случае, когда избыток антислов угрожает воантиязыковлению – избеганию антиязыка посредством семантических паллиативов (например, в виде соответствующей гипотезы происхождения антиязыка из самого себя, то есть из автореферентности, неопределимой до определения неопределимости, или из небытия, то есть отсутствия прерывности между семантизациями и асемантизациями). Бритва Оккама представляет собой такой перформативный парадокс, который упреждает умножение критериев верификации и фальсификации для лишних сущностей (если, идя на поводу у бритвы Оккама, можно придумать сущности сверх необходимости, преумножив её репрессивный потенциал, то тем самым подтвердится её автореферентная уязвимость, склонная к собственной апологии в виде презумпции перформативного парадокса).
;-)