Переводя сказанное на язык КА, получаем следующее. Исходный алгоритм должен соответствовать таким требованиям: быть исключительно простым (по Колмогорову — описываться примитивным выражением), быть способным к нарушению устойчивости (к распаду), при распаде порождать на себе самом (своих решениях) поле (поля?) тропного отбора, в частности, клеточное поле и такты.
Когда мы говорим о наших алгоритмах КА, они не соотвествуют этим требованиям, что привносит серьезную путаницу в построение моделей. Мы сами задаем в теле алгоритма существование клеточного поля и тактовость, хуже того, мы стартуем из какого-то случайного состояния, сложность которого по Колмогорову — смешанная, не минимальная. Это надо учитывать.
Ученые приближаются к «формуле всего» с «этой стороны» - со стороны тропности, поэтому не удивительно, что математика приближения выглядит ужасающе сложной. Однако, сложность по Колмогорову допускает возможность использования любых видов формализации, и не факт, что область адекватного описания начального алгоритма ограничивается нашими знаниями.
Теперь перейдем к собственно алгоритмической семантике для объяснения феноменальности. Она перекликается с мысленным экспериментом «протон и электрон — единственные объекты в мире». Я уже предположил, что начальный алгоритм был неразлагаемым на составные части, т.е., не имел реализации, отчего его сложность была минимальной — первое условие его спонтанного появления. Надо полагать, его устойчивость была нарушена так же спонтанно (мы должны это предположить, потому что если бы алгоритм имел в себе «встроенную» причину нестабильности, он бы не был минимально простым). Последовательность событий «появление алгоритма — нарушение его стабильности» задает «стрелу времени» для будущей тропности. После первичного нарушения стабильности начинается собственно эволюция алгоритма. Сложность (по Колмогорову) начинает возрастать (по неизвестному мне закону).
Что я понимаю под «распадом» исходного алгоритма? Мне кажется, что это процесс нарастающего в прогрессии количества отношений между элементами исходного алгоритма, до этого бывшими «упакованными» в минимизированную формулу сложности. Мы что-то слышали о струнах, кварках и так далее. Так вот, в качестве понятного примера можно представить себе невообразимое количество деталек лего, разобранных до единичного унифицированного состояния, собранных в кучу, и в силу специфики базового унификата занимающих практически нулевое место, так как пространство и время существует только после (и вместе с) начала сборки унификатов, и почти нулевую сложность. На мой взгляд, фокус здесь заключается в таком начальном алгоритме, который бы сам по себе будучи простым, при распаде порождал сложность на самом себе. К сожалению, мы не можем запросто придумать этому адекватную модель, находясь «внутри» такого алгоритма. Пример с лего — это пример движения «отсюда-туда». В исходном алгоритме не должно быть информации о содержащихся в нем унификатах. Эта информация должна «появиться» на первых шагах «распада», и далее, со всеми остановками.
Это нехитрое рассуждение приводит меня к следующему заключению: искомая «формула всего» - это приближение «отсюда-туда», мы упаковываем в исходный алгоритм все, что наскребли вокруг себя, с тем, чтобы получить механизм его же воспроизведения. Эта формула неизбежно будет тяжелой и не слишком простой. Необходим исходный алгоритм, не воспроизводящий ожидаемое, а порождающий все, включая ожидаемое.
Если мы обнаружим (опишем) такую форму алгоритма, то мы получим модельную среду для описания любых феноменов реальности средствами абстрактных отношений, потому что эмерджентность будет свойством самого алгоритма. (В этом месте мне требуется когнитивный усилитель класса х1000... :)
PS Это, конечно, бег по кругу, я прекрасно понимаю. Будем считать себя протонами в кольце ускорителя, набирающими скорость перед ударом по мишени :))
no subject
Переводя сказанное на язык КА, получаем следующее.
Исходный алгоритм должен соответствовать таким требованиям: быть исключительно простым (по Колмогорову — описываться примитивным выражением), быть способным к нарушению устойчивости (к распаду), при распаде порождать на себе самом (своих решениях) поле (поля?) тропного отбора, в частности, клеточное поле и такты.
Когда мы говорим о наших алгоритмах КА, они не соотвествуют этим требованиям, что привносит серьезную путаницу в построение моделей. Мы сами задаем в теле алгоритма существование клеточного поля и тактовость, хуже того, мы стартуем из какого-то случайного состояния, сложность которого по Колмогорову — смешанная, не минимальная. Это надо учитывать.
Ученые приближаются к «формуле всего» с «этой стороны» - со стороны тропности, поэтому не удивительно, что математика приближения выглядит ужасающе сложной. Однако, сложность по Колмогорову допускает возможность использования любых видов формализации, и не факт, что область адекватного описания начального алгоритма ограничивается нашими знаниями.
Теперь перейдем к собственно алгоритмической семантике для объяснения феноменальности. Она перекликается с мысленным экспериментом «протон и электрон — единственные объекты в мире».
Я уже предположил, что начальный алгоритм был неразлагаемым на составные части, т.е., не имел реализации, отчего его сложность была минимальной — первое условие его спонтанного появления. Надо полагать, его устойчивость была нарушена так же спонтанно (мы должны это предположить, потому что если бы алгоритм имел в себе «встроенную» причину нестабильности, он бы не был минимально простым). Последовательность событий «появление алгоритма — нарушение его стабильности» задает «стрелу времени» для будущей тропности. После первичного нарушения стабильности начинается собственно эволюция алгоритма. Сложность (по Колмогорову) начинает возрастать (по неизвестному мне закону).
Что я понимаю под «распадом» исходного алгоритма? Мне кажется, что это процесс нарастающего в прогрессии количества отношений между элементами исходного алгоритма, до этого бывшими «упакованными» в минимизированную формулу сложности. Мы что-то слышали о струнах, кварках и так далее. Так вот, в качестве понятного примера можно представить себе невообразимое количество деталек лего, разобранных до единичного унифицированного состояния, собранных в кучу, и в силу специфики базового унификата занимающих практически нулевое место, так как пространство и время существует только после (и вместе с) начала сборки унификатов, и почти нулевую сложность. На мой взгляд, фокус здесь заключается в таком начальном алгоритме, который бы сам по себе будучи простым, при распаде порождал сложность на самом себе.
К сожалению, мы не можем запросто придумать этому адекватную модель, находясь «внутри» такого алгоритма. Пример с лего — это пример движения «отсюда-туда». В исходном алгоритме не должно быть информации о содержащихся в нем унификатах. Эта информация должна «появиться» на первых шагах «распада», и далее, со всеми остановками.
Это нехитрое рассуждение приводит меня к следующему заключению: искомая «формула всего» - это приближение «отсюда-туда», мы упаковываем в исходный алгоритм все, что наскребли вокруг себя, с тем, чтобы получить механизм его же воспроизведения. Эта формула неизбежно будет тяжелой и не слишком простой. Необходим исходный алгоритм, не воспроизводящий ожидаемое, а порождающий все, включая ожидаемое.
Если мы обнаружим (опишем) такую форму алгоритма, то мы получим модельную среду для описания любых феноменов реальности средствами абстрактных отношений, потому что эмерджентность будет свойством самого алгоритма. (В этом месте мне требуется когнитивный усилитель класса х1000... :)
PS Это, конечно, бег по кругу, я прекрасно понимаю. Будем считать себя протонами в кольце ускорителя, набирающими скорость перед ударом по мишени :))